из нескольких прежних постов - о "психотерапии", "терапии" и "помогающих ...

1) Когда начинался "Архив историй", в приглашении было написано:

"Этот проект - первый шаг в большом проекте "Архив историй выживания". Реальные истории, по сравнению с профессионально написанным фикшном, часто вызывают даже более сильный отклик, позволяют увидеть, что ты в мире "не один такой", чему-то научиться, вдохновиться и пр. Так что публикация ваших историй сможет помочь другим людям. А знание, что ты смог кому-то помочь, драгоценно.

Два важных соображения: это не "психотерапия". Если по шкале состояния, где 1- полный благостный покой и радость, а 10 - смятение, ужас, готовность покончить с собой, вы можете оценить свое состояние как 8+, пожалуйста, не возлагайте на этот проект надежд на исцеление, а на меня - ответственности за вашу жизнь и благополучие. Если вы чувствуете, что вам прямо сейчас нужна помощь, напишите мне через ЖЖ-сообщения, я постараюсь найти какого-нибудь знакомого специалиста и порекомендовать.

Так что, если вы можете оценить свое состояние по этой шкале от 1 до 7, тогда присоединяйтесь.

Второе важное соображение по поводу конфиденциальности. У себя в файле вы, естественно, пишете все, что хотите. Если вы решаете прислать мне свой текст, уберите или закамуфлируйте детали, идентифицирующие людей и организации. Если мне покажется, что в присланном тексте можно закамуфлировать что-то еще, я напишу вам свое редакторское предложение, которое вы сможете принять или отвергнуть".

2) "терапевт", а не "психотерапевт"

В русском языке стало устоявшимся употребление слова "терапевт" в значении "врача общей практики", специалиста по телесным, а не по душевным недугам. Однако при переводе этой книги (имеются в виду "Карты нарративной практики") мы сочли необходимым сохранить термин "терапевт" для обозначения того, кто занимается консультативной помощью людям, испытывающим эмоциональное и душевное страдание. В англоязычной культуре слово "psychotherapist" связано в массовом сознании (и в профессиональных сообществах) с образом клинициста, работающего преимущественно в рамках медицинской модели, обладающего властью и знаниями для того, чтобы ставить диагноз и назначать лечение, относить переживания человека к той или иной "нозологической категории". Подобные специалисты, как правило, имеют психиатрическое, медицинское или клинико-психологическое образование и работают в эссенциалистских моделях, ориентируясь на понятие о "норме" и на классификацию "психических расстройств".Большинство "видимых" представителей нарративного сообщества, включая, в частности, среди многих других, Майкла Уайта и Джилл Фридман, - по образованию социальные работники, а точнее, более правильно для нашего культурного контекста было бы назвать их "консультантами по психологическому и социальному сопровождению людей". Нарративный подход старается отмежеваться от навешивания ярлыков и сведения человека к его диагнозу; работа ведется не только с отдельным человеком, но и с сообществом (взятым более или менее широко). Термин "терапевт" используется для того, чтобы отличить данный модус практики от описанного выше "клинического".Можно сказать, что Майкл Уайт, настаивая на подобном обозначении, возвращает термину "терапевт" его древнее значение, восходящее к употреблению слова "therapon" в древнегреческих текстах, где оно означало "помощник", "прислужник", "тот, кто верит (в другого человека) и прославляет (его)", "брат по оружию". Подобная совокупность значений вполне соответствует позиции терапевта, развиваемой в нарративном подходе.

3) О "патологизации мотивов" тех, кто решает заниматься помогающими практиками

Майкл Хойт: - Почему Вы стали заниматься терапией?

Майкл Уайт: - Я не первый раз сталкиваюсь с этим вопросом. Когда я учился, нас заставляли отвечать на этот вопрос строго определенным образом. Только вполне конкретная, "психологическая" интерпретация собственной мотивации считалась приемлемой. Понятия осознанной цели, приверженности, добровольно взятых на себя обязательств были не в моде и подвергались маргинализации. Ответы о том, что хочется как-то помочь другим людям, бороться против творящихся в мире несправедливостей, считались проявлением житейских рассуждений, наивности. Если человек придерживался подобных убеждений, считалось, что он мыслит поверхностно, упрямится и отрицает очевидную правду о самом себе. Напротив, если человек "психологизировал" собственную мотивацию, то это считалось проявлением глубинного понимания сути вещей, искренности, зрелости, особо высокого уровня развития самосознания. "Психологизация" мотивации неизбежно переходила в ее "патологизацию": "Какие Ваши невротические потребности удовлетворяются при работе по этой профессии? "Как решение освоить эту профессию связано с непроработанными проблемами в родительской семье?" и т.п.

Продолжение тут:

http://llynden.livejournal.com/235901.html

4) "Работа нарративного практика связана со своего рода этнографическим исследованием той реальности, в которой живут люди, обратившиеся за помощью: нарративный практик не считает себя экспертом по жизни других людей; начиная работать, он не знает, ни какова она, эта жизнь, ни какой она должна быть. Он - эксперт по задаванию вопросов. Известны случаи, когда нарративный практик не берет деньги с человека, который к нему пришел, а наоборот, платит ему сам, если считает, что то, чему он научился при общении с этим человеком, перевешивает оказанную помощь.

Нарративные практики считают, что человек строит свою жизнь в соответствии с историями, а истории существуют в сообществах, среди людей, которые в них верят. Поэтому даже индивидуальная работа в нарративном подходе подразумевает работу с сообществами (хотя бы негласно) и работу самих сообществ. Поэтому нарративная практика и работа сообществ: групп друзей, семей, общественных организаций и объединений, - неотделимы друг от друга. Можно сказать, что нарративная практика - это своего рода социальное движение, в котором воздействие на истории сообществ методами публицистики, трансляции песен и пр. играет немаловажную роль".

5) из разговора в Далвич-центре: "словосочетание "нарративная практика" было введено в употребление тогда, когда стало понятно, что слово "терапия", как его ни склоняй, все равно действует на некоторых людей и сообщества, как красная тряпка на быка, и они начинают вести себя несколько быкоподобно...

Липкая субстанция, начавшая лететь в начале 80-х, иногда так и продолжает лететь до сих пор, но так бывает в любых случаях, ничего особенного. Если человек выбирает тратить время своей жизни именно на это, это его выбор. Сложности начинаются, когда такой человек обладает властью "давить и не пущать". Но травинки, как известно, прорастают сквозь асфальт.

Так и получается, что внутри нарративного сообщества выделяются люди, тратящие существенную часть своего времени на перевод идей и методов на "общепринятый" язык, что имеет смысл только до определенной степени... "доказательство эффективности терапевтического метода и оправдание присвоения ему статуса "терапевтического" - в каком случае оно необходимо? Если ты работаешь плохо и от твоей работы людям становится хуже или не становится лучше - это важный момент, тут надо пересматривать, что и как делается. Если же людям так или иначе с их точки зрения становится лучше - тут судьи и эксперты по собственной жизни именно они. Но для того, чтобы была возможность работать с теми, кто не может сам платить, нужны субсидии и гранты... и вот тут-то и приходится тратить время на описание деятельности на том языке и в том формате, который те, кто контролирует ресурс, готовы воспринимать. В этом нет ничего плохого - и ничего хорошего. Это просто так есть.

еще в сообществе люди, которые откликаются на нужды контекста (время+место+люди) и ищут способы создать максимально подходящие контексту формы взаимодействия, чтобы способствовать развитию и укреплению предпочитаемых историй... и те, кто уже в силу прежнего и текущего опыта настолько признан в профессиональном сообществе психотерапевтов, что спокойно может употреблять для описания того, что делает, вообще любые слова... и те, кто "просто работает"... и главное - что это разные люди..."